Продюсер Владимир Кубышкин: "У нас нет потребителей модной музыки"

В прямом эфире TUT.BY Алексей Вайткун составил очередное "Личное дело". Гость журналиста – известный белорусский продюсер Владимир Кубышкин. Подробное интервью о его взглядах на критерии успеха, подбор репертуара, модность музыки и раскрутку исполнителей за деньги.

– Насколько этот год был удачным для вас?

– Что касается итогов года, то здесь все относительно. Поскольку целесообразность нашей работы так или иначе оценивается заработком (мы все-таки бизнесом занимаемся), я могу сказать, что это был самый удачный год за последние шесть лет. Не считая года перед началом кризиса. 2010 год был не такой удачный, но мне не на что жаловаться. Я смотрю на моих коллег, которых искренне люблю и уважаю, потому что знаю, с какими сложностями им приходится сталкиваться, как они все стараются, работают, цепляются... как и мы. И могу сказать с полной уверенностью, что наши усилия не напрасны.

– Получается, что финансовая составляющая – главный показатель удачности года?

– Безусловно, поскольку работа – это моя жизнь. Я ассоциирую себя с работой, многим жертвую ради нее. Иначе и быть не может. Все жертвуют чем-то ради дела всей своей жизни. А шоу-бизнес – это ширма, позиционирование.

– То есть, если я понимаю правильно, вы считаете, что если человек преуспевает в жизни, то его естественное состояние – постоянно чем-то жертвовать ради работы?

– Это – данность, по-другому быть не может. В свое время я закончил медицинский институт и могу сказать, что все хорошие врачи жертвуют своей личной жизнью во имя любимого дела, так как живут в "треугольнике" – клиника, медицинская библиотека и дежурства. У каждого человека свой выбор…

– На ваш взгляд, это нормально? Стоит ли такой выбор, о котором вы говорите, всего этого?

– На этот вопрос каждый отвечает себе сам. Лично я принял осознанное решение еще десять лет назад, и, возможно, для меня система ценностей немножечко трансформировалась. Но, как я уже говорил, по-другому здесь не бывает. Если человек хочет чего-то достичь, то ему приходится упорно идти в выбранном направлении, выстраивать приоритеты, идти на жертвы – сидеть на нескольких стульях, как правило, не получается.

Мой выбор приняли все мои близкие. Возможно, это их не радует, но они уже привыкли к этому. Моя мама привыкла к тому, что я звоню ей гораздо реже, чем раньше. Мой сын уже знает, что меня не будет дома на Новый год, потому что меня никогда не было дома в этот день – во время учёбы в мединституте я работал на "скорой помощи" и, естественно, как и все студенты, дежурил в период новогодних праздников. Многие врачи уже могли позволить себе не работать на Новый год. А это время оплачивалось по двойному тарифу, и мы хотели больше заработать. Потом я уехал на 4 года в Москву, а потом началась наша работа с Аней и Германом.

Что касается работы артиста, то хороший артист всегда должен работать на Новый год. А когда он говорит о том, что "может себе позволить" не работать в это время, то это, скорее, говорит о его невостребованности. Ни один настоящий артист никогда не откажется от работы в этот праздник, поскольку этим определяется его популярность – хорошего артиста будут приглашать всегда. Плохой же всегда будет искать причины и оправдания.

– Вы – продюсер...

– Да.

– Чем именно вы занимаетесь?

– ???

– Объясняю вопрос. Я знаю, что вы кроме всего прочего пишете стихи. Также у вас есть много и других творческих ипостасей. Хотелось бы узнать, что для вас является основным.

– Основным в моей работе является менеджмент. Если бы наша страна была побольше, то я бы мог выстроить структуру покрупнее той, что выстроил сегодня, потому что в нынешних условиях крупная структура, занимающаяся моей сферой деятельности, нецелесообразна. Чтобы сохранить рентабельность, я вынужден многое делать сам. Но мне это делать несложно. Мне это только в радость, потому что я умею это делать и ни в чем при этом себе не отказываю.

Кроме управления всеми процессами, которые происходят в нашей "кухне", я занимаюсь также и всем тем, чем должны были бы заниматься мои подчиненные, а именно: я непосредственно продюсирую, режиссирую все мои проекты, занимаюсь организацией самих выступлений. Я определяю вектор движения, стилистику и пишу тексты (писать я их начал лет десять назад).

– Вы начали это делать от безысходности?

– Честно говоря, да, потому что понял, что никто, кроме меня, этого сделать не сможет. В свое время я обращался ко многим людям, позиционирующим себя как поэты-песенники, и понял, что они не понимают сути этой работы.

– В чем же суть, на ваш взгляд?

– Для меня суть – в эстетике, в органичности. Песня – это не просто пирожок, не просто составляющая товарообмена. Песня должна вызывать эмоции, она должна работать на подсознание. Песню должны хотеть слушать и петь. Есть песни, которые состоят буквально из трех слов, но тем не менее они работают. Это настоящая удача.

– Но удача – это ведь не только стихи, а еще и музыка, исполнитель с его энергетикой…

Безусловно! Органичность продукта на выходе определяется всем тем, что ты перечислил. Все должно быть в комплексе. Лично я не просто пишу песни. Над их созданием работает целый коллектив. Например, я пишу песни конкретно для Ани Шаркуновой или Германа, зная их внутренние возможности и эмоции. Я знаю лично Ларису Грибалеву и поэтому могу написать для нее песню, потому что знаю, как она ее споет, зная ее характер, её тембр.

– Помогите понять. А какие песни, по вашему мнению, не подойдут Ларисе Грибалевой?

– Лариса Грибалева – счастливая женщина, мать. И этот образ она очень удачно переносит и на сцену, такой несколько задорно-подростковый позитив. Её песни ей подходят.

Даже драматические песни для Ларисы надо писать особенные. Для того чтобы играть на сцене чужую роль, надо быть хорошим драматическим артистом. Но это очень энергоемкий процесс, поэтому самый хороший артист тот, кто играет на сцене самого себя. Например, если взять Брюса Уиллиса, он же не мегаактёр, его нельзя сравнить, скажем, с Малковичем, но свои роли он отыгрывает на сто процентов. Также и Мэл Гибсон. Они играют самих себя, и именно поэтому им это удаётся, поэтому они нравятся зрителям, им верят.

Это же относится и к нашей сфере. Когда на сцену выходит певец, которого заставляют играть чужую роль, эти "белые нитки" становятся всем заметны, образ не работает.

– Получается, что большинство белорусских артистов играют на сцене чужие роли, которые, к сожалению, им еще и не удаются?

– Многим не удаются не потому, что они плохие артисты, многие идут на поводу каких-то непонятных советов или сами мечутся, поскольку им некому посоветовать. Возможно, многие пытаются угнаться за существующими сегодня музыкальными тенденциями, но делают это неудачно. Все поющие девочки, конечно же, смотрят музыкальные каналы и видят ту же Бейонсе, Леди Гагу или Рианну и, естественно, они все тоже хотят так же петь, выглядеть модными. Ларисе Грибалевой и Ане Шаркуновой хочется быть модными не меньше, но они же не бросаются в эксперименты. А просто делают свою работу.

– Быть модным сложно?

– Быть модным – это своего рода талант, мироощущение. Кому-то дано, а кому-то нет. Довольно часто люди, не являясь модными по сути, пытаются таковыми казаться. Вот я немодный, и даже не переживаю по этому поводу. В этом плане достаточно быть стильным. Надев модную вещь, спев модную песню, модным не станешь.

– Возможно, вы недооцениваете себя...

– Возможно, но я не стремлюсь к этому, потому что мне это не надо. Меня вполне устраивает роль виртуального игрока. КПД моей работы не увеличится ни на один процент от того, буду я модным или нет. А артист должен быть модным, если он модный по сути. И здесь не станешь модным специально, поскольку мало купить себе одежду известных брендов – ее еще надо уметь носить и надо уметь этим жить. Именно поэтому попытки многих наших артистов быть модными в итоге превращаются в клоунаду. Кроме всего прочего, мода – это такая философская вещь, которая требует от человека и внутренней органичности, мышления.

Вообще, что есть мода? Если это последние тенденции в музыкальной моде, то у нас нет ни исполнителей, ни потребителей модной музыки.

– Получается, что наш слушатель немоден?

– Модный слушатель может выбирать. У нас свободная страна, а мышление – это самое свободное, что человек может себе позволить. При определенном выборе модный слушатель никогда не выберет белорусское, потому что у него есть возможность слушать по-настоящему модных, оригинальных – российских и западных исполнителей. Мадонна – модная, потому что она определяет тенденции в музыкальной моде! И в любом случае, пытаясь угнаться за этими тенденциями, наши люди будут плестись в хвосте и им в любом случае не хватит креатива, денег, технической базы, к сожалению. Но это не плохо, просто так есть, и всё. Поскольку у нас маленькая страна.

– Получается, что модный слушатель никогда не выберет песни Ани Шаркуновой?

– Никогда, потому что это немодно!

– И Германа, соответственно…

– Да, я понимаю ваш сарказм…. А мы и не пытаемся быть модными! Мы пытаемся быть востребованными и честными. Я изо всех сил стараюсь быть искренним и знаю, что мы пишем хорошие песни. Я пойму, если вы скажете, что вам не нравится танцевальная музыка. Но кто скажет, что это плохая песня? И здесь неважен стиль – группа "Металлика" сегодня также является поп-музыкой. Неважно, на каких инструментах она сыграна и на каком языке исполнена. Например, белорусский язык занял в музыке нишу андеграунда, и когда люди слышат на нем песни, то автоматически решают, что это уже не попса. Бред!

Наши рок-н-рольщики ходят по радиостанциям, просят, чтобы взяли их песню, а затем обижаются, когда ее не берут. Да ты же рок-н-рольщик! Какое, к чёрту, радио?! Ты же герой, борец! Настоящий рок-н-рольщик должен быть аутсайдером. А если твою песню взяли на радио, то ты должен сесть и подумать, что ты что-то не то делаешь. А у нас все наоборот, потому что у нас все хотят зарабатывать деньги.

– Опишите мне потенциального слушателя тех проектов и исполнителей, с которыми вы работаете…

– Это очень широкая аудитория. И все мы: я, Аня Шаркунова, Герман и наш творческий коллектив стараемся делать музыку – для людей, красивые понятные всем песни. Вот сейчас мы решили делать музыку более актуальной, потому что в этом возникла необходимость. И получается, что мы идем скорее не за модой, а за конъюнктурой. Мы вынуждены это делать, потому что у меня есть люди, за которых я несу ответственность, которые должны получать зарплату.

– В чем эта мода проявляется? Как обычный слушатель сможет понять, что певица Аня Шаркунова не та, что была раньше?

– Тот жанр, в котором мы работаем, назовем его условно танцевальным – постоянно трансформируется. Те песни, которые мы записывали четыре-пять лет назад, сейчас уже не совсем актуальны по звучанию. Мы будем стараться создавать что-то новое, но в основном мы будем переделывать старые песни и оформлять их уже в новом саунде. Те люди, которым пять лет назад было 15-20 лет, сегодня превращаются уже в нашу целевую аудиторию. Но они воспитаны на другой музыке. Им нужны те ритмы, которые вызывают у них эмоции. Наш слушатель – простой человек, который хочет отдохнуть, который хочет танцевать. Около 70% нашей работы составляют корпоративные выступления.

– Вы очень хорошо выразились по поводу КПД, сказав, что от того, как вы оденетесь, ваш интеллектуальный КПД не изменится и вам не надо быть модным – тратить на это свое время. Так вот я скажу вам про свой КПД. От той музыки, что делаете вы, мой КПД тоже не изменится. А мне нужна музыка, которая бы заставляла задуматься, что-то в себе поменять, посмотреть на себя под другим углом. И таких, как я, много! Жизнь коротка, и поэтому хотелось бы углубиться в более вечные вещи. Так что ваша музыка для меня – пустой звук.

– Так...

– Это хорошо или плохо?

– Это не хорошо и не плохо, это нормально! Например, мой кумир – Бади Холли и "Роллинг Стоунз". Это та музыка, которую слушаю я, которая меня "заставляет задуматься". Но когда у тебя будет свадьба, ты не же пригласишь на нее "Радиохэд" – очень интеллектуальных и глубоких исполнителей, так как это не музыка для отдыха. И это надо понимать!

Мы делаем продукт, который, как и любой другой, нужно продавать, нужно ориентироваться на запросы населения, на целевую аудиторию. И это было первым, о чем я думал, когда что-то делал. Я всегда думал о том, будет ли мой продукт востребован на рынке, есть ли для него ниша.

– А не было у вас диссонанса, когда вы хотели работать в одном направлении, а конъюнктура требовала, чтобы вы работали совершенно в другой области, и, переступая через себя, вы вынуждены были гнаться за конъюнктурой?

– Нет, я абсолютно честен, когда делаю свою музыку. Мне хватает интеллекта понять, что моя музыка находится в своей нише и она намного качественнее, нежели любая другая белорусская музыка. Я это понимаю, так как постоянно анализирую, мониторю. В этом плане у меня есть те или иные пункты, которые я постоянно отслеживаю. Но это не говорит о том, что я делаю музыку, которую не уважаю. Наоборот, я очень уважаю эту музыку и тех людей, с которыми работаю. И ещё я уважаю те результаты, которые мы получаем. Наш слушатель – это категория от школьников и домохозяек до бизнесменов и политиков. И везде, где выступают Аня Шаркунова и Герман, мы получаем очень положительный обратный энергетический посыл. Я вижу, как реагируют люди. И даже если я слушаю альтернативную музыку, то придя в клуб, на дискотеку, день рождения, могу себе позволить там потанцевать. Каждой форме отдыха – своя музыка. И естественно, Аню Шаркунову вряд ли не пригласят на байк-фестиваль. Хотя у нас есть программа и для этого. Аня перепела песни ритм-н-блюзовых певиц 50-60-х годов, и у нее это получается просто шикарно!

– Понимаете, глядя на Аню Шаркунову, по сути, мне, как и большинству мужчин, все равно, о чем она поет. Когда я вижу на сцене красивую женщину, то мне просто приятно на нее смотреть…

– Это уже хорошо! Например, в России или Украине есть аналоги Ани Шаркуновой… Например, Валерия. Сможете ли вы напомнить мне любую песню из репертуара Валерии?

– Могу.

– Ты лукавишь. Тебе необходимо напрячься, чтобы вспомнить пару строчек из ее самых популярных песен. А текст в песне – это главное.

– Но его никто не вспомнит…

– …Потому что его никто и не должен вспоминать! У Ани Шаркуновой есть 500-1000 ярых поклонников в каждом городе, которые знают все её песни, и когда она поет, то ей подпевает весь зал. Но это меньше половины процента населения страны. Если ты слушаешь "Металлику", ты понимаешь, о чём там поётся, сможешь напеть хоть одну песню, кроме бум-бум-бум?! Нет – и это нормально…

Если ты расстался с девушкой или, наоборот, у тебя хорошее настроение, то когда ты слышишь музыку или песню, то так или иначе кажется, что поют именно о тебе, тогда ты слушаешь текст, повторяешь, напеваешь…

– То есть, на ваш взгляд, мы слушаем ту или иную музыку, потому что она наложилась на какой-то интересный момент нашей жизни, и с этого самого времени будем всегда вспоминать этот момент через призму этой самой композиции?

– Да, просто это можно делать на разных уровнях эстетики. Я пытаюсь поднимать уровень моих артистов, и они с этим очень хорошо справляются. Удается мне это или нет – это уже другой вопрос. Я пытаюсь осознанно делать более глубокие по смыслу тексты и более интеллектуальную музыку в этом жанре, но не более, чем это необходимо. В противном случае мы потеряем целевую аудиторию. Людям на праздниках надо отдыхать, танцевать, их не надо "грузить" проблемами. И мы даем им это.

– Скажите, Владимир, какие книги вы читаете?

– Сейчас я скачал аудиокниги Достоевского и Довлатова и слушаю их с огромным удовольствием.

– То есть раньше вы их читали, а теперь из-за нехватки времени, вы выбрали аудиокниги?

– Да. И для меня это все как новое, и я буквально заново все переживаю. Я слушаю и понимаю, что Довлатов – это я. Я так же думаю и понимаю, что я говорил бы о тех же вещах и теми же словами.

– Влияют ли эти книги на то, что вы делаете?

– Нет.

– Вы в себя вкладываете определенно интеллектуальные вещи – глубокие, заставляющие задуматься, но они не влияют на то, что вы делаете, и никогда не отразятся в вашем творчестве, так как вы их оставляете только для личного пользования, так сказать, я правильно понимаю?

– Книги, музыка, которую я слушаю, и те небольшие радости, которые я могу себе позволить, – для меня это просто глоток свежего воздуха, положительные эмоции. От всего этого я просто получаю удовольствие, имею право.

– Но годы-то идут. Вы становитесь опытнее и мудрее. А тут легла книга, которую вы читали когда-то. Начав ее читать, вы нашли в ней что-то новое для себя, о чем-то подумали, переосмыслили, изменились… Эти изменения априори должны сказаться на вашем творчестве…

– Возможно. Но я работаю и не могу себе позволить, чтобы моя работа зависела от эмоциональных перепадов. Возможно, я бы хотел этого и жил бы, как свободный художник – месяц гулял, а назавтра меня осенило – и я три дня без сна писал бы маслом… Но я не могу себе этого позволить. У меня ответственность за людей, и я знаю, что мне нужно делать. У меня есть план. Что касается песен, то в этом направлении у меня есть план на целый год.

– А чего еще вы не можете себе позволить относительно работы?

– Я не могу себе позволить качественного отдыха. Но в этом году у меня было просто какое-то откровение – у меня было пять достаточно длинных поездок за границу. В итоге это все наложило существенный отпечаток на всю мою работу, не смотря на то, что я всячески пытался компенсировать свое отсутствие, но зато я отдохнул. Возможно, в январе-феврале я съезжу ещё в Израиль, и на этом – всё.

– Вы там никогда не были?

– Нет. Я должен туда съездить, к тому же я уже договорился, меня там ждут.

– Но я имел в виду не это. Чего вы не можете себе позволить в вашей деятельности? На что у вас строгое табу?

– Я могу сказать о том, что я хочу сделать, но пока не могу, потому что у меня не хватает рук и денег. Но в этом году я обязательно буду делать то, что запланировал. Я имею в виду новый проект, который уже в процессе – я начал делать гёрлз-бенд, потому что я понял, что этого требует рынок.

– Или, правильнее сказать – конъюнктура…

– Я вижу ваш сарказм и понимаю, что в этом особенность TUT.BY, где работают одни борцы с конъюнктурой.… Расслабьтесь! Да – конъюнктура, а как иначе? Ведь, как известно, мы в ответе за тех, кого приручили. И если я буду брать девочек, то они не будут с улицы. Это будут те девочки, которые мечтали петь, люди со своим внутренним миром, планами и мечтами. И они будут от меня чего-то ждать. И в какой-то момент я стану для них тем, кто сможет осуществить их заветную мечту. А это же огромная ответственность. Нельзя обманывать людей, их доверие.

– Но вы ведь не будете их вести до пенсии? В лучшем случае, ваш проект продлится года три или больше, но в конце концов девочки стареют… И рано или поздно расстаться придется.

– Три года – очень мало. Проект только заработает в полную силу года через два. Ты только представь, во что я себя ввергаю! Когда я два года буду их фактически "облизывать" только для того, чтобы через эти два года девочки начали приносить прибыль…

– И то не факт, что прибыль будет.

– Не факт. Но я им что-то обещаю и поэтому должен понимать, насколько я творчески и организационно состоятелен, чтобы выполнить свое обещание. Я должен понимать все риски. И в этот момент конъюнктура – это то, что я должен буду чувствовать локтями. В противном случае это будет непрофессионально и не принесёт результата.

– Какие девочки пойдут на это?

– Все те девочки, которые идут сюда осознанно, обычно идут к этому всю жизнь, с самого детства. Все кастинги – это не более чем надежда на случай. Как правило, все люди, которые в состоянии работать, находятся на виду и уже где-то поют. И такая ситуация не только в Минске, но и в Москве. Случайных людей, как правило, не бывает. Та девочка, которая просто захотела стать певицей, скорее всего, просто поиграет в это и уйдет. А мне нужен человек, который принял конкретное решение петь еще в детстве, потому что он должен петь и он не может не петь… Такой, как Аня Шаркунова.

– Но одного решения мало…

– Я об этом и говорю. Это внутреннее желание и масса усилий в этом направлении. Это осознанное, волевое решение: "Во что бы то ни стало, но я буду петь!" Другое дело, что помимо желания девочки должны иметь также и определенный набор данных, в том числе и внешних.

– Значит, некрасивая девочка, мечтающая петь, вам не подходит?

– Вы видели певицу Елку?

– Конечно.

– В моём представлении, она не очень сексуальна. Или "Ночные снайперы", или Земфира – они вообще несексуальны…

– Но это же личности!

– Земфира – это номер один! Это глыба! Я шапку перед ней сниму и на колени стану. В тот момент, когда она поет, для меня она самая красивая! Поэтому понятие красоты здесь очень относительное. Конечно, мне нужны максимально красивые женщины. Пока для группы у меня есть все, кроме девочек. Кадры – это проблема номер один, причем везде. И это единственное, что мне может помешать.

А в далёких планах я хочу создать кавер-бенд, который будет играть мою музыку и музыку, которая нравится мне, но это будет ещё не скоро.

– Музыку для души? Но не факт, что такая группа будет приносить прибыль…

– Здесь для меня важен сам факт. Но я уверен, что она будет востребована и популярна, несмотря на то, что это изначально низкорентабельный проект. Главное, чтобы этот проект в итоге смог кормить сам себя. О прибыли здесь сложно говорить, поскольку всё опять упирается в то, что у нас очень маленькая страна.

– Вы ведь неглупы, читаете умные книги и вполне логично рассуждаете. А что же останется после вас?

– ???

– Возможно, я глобально замахнулся, но интересно – вспомнят ли через годы после вашего ухода те песни, которые были?

– Это зависит от того, что мне нужно. Я об этом не думаю пока, но если я буду ставить перед собой цель оставить что-то потомкам, то могу сказать, что здесь я ничем не отличаюсь от десяти миллионов граждан Беларуси.

– Зачем ставить цель? Можно ведь просто делать то, что останется. Ведь есть же вечные вещи? Та же классическая литература… Эти авторы не ставили перед собой задачу – оставить наследие потомкам. Они просто работали в свое удовольствие?

– Я тоже не верю в то, что Довлатов думал о том, останутся ли его работы потомкам…

– В том-то и дело… Поэтому, если это будет сделано талантливо, то так или иначе оно останется… Например, вы – неглупы, но между тем вы идете за конъюнктурой, создавая заведомо временные вещи. И мне это не совсем понятно.

– Я могу сказать, что Моцарт, например, делал очень конъюнктурную музыку, для чего его и держали при дворе…

– Никогда больше не сравнивайте себя с Моцартом…

– Я не боюсь, я вообще не композитор.... Я специально привожу такой откровенно эпатажный пример. Знаете ли вы, сколько в архивах пылится записей величайших джазовых и блюзовых исполнителей, о которых сегодня помнят и знают только любители жанра? Вам просто жизни не хватит, чтобы все переслушать и вобрать это в себя. Будучи популярными в 50-60-е годы, эти люди были не просто популярными. Они заложили основу той музыки, которая есть сегодня. И к великому сожалению, эти люди и то, что они создали, кануло в Лету. Вы знаете, кто такой Бо Диддли? Это один из отцов рок-н-ролла. А ведь его практически никто не знает… Никто не знает, что многие хиты "Роллинг Стоунз" – перепетые песни Бо Диддли. Он придумал гитарные рифы, которые сегодня используют и "U2", и "Металлика".

Все это я говорю к тому, что если человек будет ставить перед собой цель построить пирамиду Хеопса, то у такого человека, скорее всего, не совсем правильные приоритеты в жизни. И в этом смысле он эгоистичен и думает не о людях, которые рядом с ним, и не о том, что надо сделать что-то хорошее для них, а о том, чтобы оставить это после себя. Он думает, что это ему поможет на том свете… Лично я думаю, что там мне это совершенно не поможет. А те люди, которые меня любят и которые мне благодарны, будут обо мне вспоминать и так.

– Вы живете сегодняшним днем?

– Нет, потому что, живя по такому принципу, я бы уже продал все, что имею, и уехал бы в Индию. Я живу перспективами, как и все люди. Есть очень хорошая песня из Камеди-клаб про менеджера среднего звена и про то, как он в пятницу сильно выпивает, в субботу вечером ему плохо, а в понедельник он "огурцом" снова идёт на работу. Так вот, этот менеджер, как и я, также живет перспективами!

Только у меня перспективы несколько иного плана. Я ставлю перед собой задачи, которые решаю сегодня для того, чтобы получить результат через год.

– Приходят ли к вам люди с просьбами посмотреть и послушать их жен или дочерей?

– Да, я почти каждую неделю с кем-то встречаюсь. И мне часто предлагают деньги на такие проекты. Когда я впервые увидел Аню Шаркунову и Германа, я понял, что мы все сделаем сами, даже без больших денег. Но на встречах, о которых я говорил выше, чаще всего вижу, что ничего не получится. Я определил для себя определенную сумму, которая позволит мне, даже при полной бесперспективности этой девочки, компенсировать всё моё нежелание этим заниматься. Но пока так ни за кого и не взялся, никто не предложил адекватную сумму.

– Вы об этом людям в лицо говорите?

– Конечно. Но девочке нельзя говорить о том, что она некрасивая. Каждая девочка – принцесса. Сказать девочке о том, что она некрасивая, может только идиот. Я – не идиот! Обычно ко мне приходят не сами девочки, а их мужья и любовники, которым я и говорю, что буду заниматься этим при определенных условиях. И при этом я даю им ясно понять, что если они собираются сделать на этом бизнес, то у них ничего не получится. И если они готовы тратить деньги для того, чтобы сделать девочку счастливой, записать несколько песен, снять клип, чтобы все обратили на нее внимание – чтобы получить именно такой результат, то я буду этим заниматься. Но если они в итоге захотят зарабатывать, я за это не возьмусь…

– В таком случае вам не говорят о том, что вы ничего не понимаете в шоу-бизнесе?

– Нет, не говорят, потому что прекрасно знают, что я в нём понимаю. Но, как известно, надежда умирает последней. И они тоже надеются до последнего и поэтому после меня идут к другим людям, которые берут деньги, тратят силы и время, но в итоге получают тот же самый результат, вернее его отсутствие. Я абсолютно сознательно не беру деньги, и совершенно не потому, что мне они не нужны… Просто рано или поздно за это придётся отвечать.

– А вы сами ищете таланты?

– Нет, я ведь не организатор конкурсов "Мы ищем таланты" или "Стань звездой". Хотя даже эти конкурсы вряд ли ставят перед собой такие цели, поскольку любой конкурс – это в первую очередь шоу. А у любого шоу есть бюджет, который необходимо реализовать, и план, сколько организаторы на нём хотят заработать. Но это, безусловно, мобилизует творческие силы и дает некий старт для творческих людей. Конкурсы необходимы, особенно для молодых, это бесценный опыт. Но лично мне это пока не надо.

– То есть весь следующий год вы хотите связать именно с вашим девичьим проектом?

– Я хотел заняться этим проектом еще в прошлом году, но как-то не получилось. Буду надеяться, что получится в наступившем.

Кстати, уже в наступившем году хочу пожелать, чтобы все были такими же счастливыми, как и я. Желаю вам найти себя, получать удовольствие от работы и от жизни, потому что если ваша работа будет приносить вам радость, вы будете чувствовать себя счастливым и думать о том, как вас "прет" от всего. Люди, находящиеся рядом с вами, будут вас любить, ценить и говорить о том, что вы – самый лучший! И каждый из вас должен быть уверен в том, что таковым и является!

Текст: Алексей Вайткун, TUT.BY