Александр Солодуха против Олега Джаггера: "Белорусский певец может заработать на дом, не уезжая из Беларуси"

Александра Солодуху представлять не имеет смысла: он нисколько не преувеличивает, когда говорит, что его знают все 10 миллионов белорусов. Рок-музыканта Олега Минакова (он же – Олег Джаггер) в родной для него Беларуси в лицо знало намного меньше народа даже в те времена, когда его "Рублевая зона" (Roublezone) гремела на белорусской рок-сцене.

Это было в середине 1990-х. Олег никогда не снимал шляпы и темных очков, пел исключительно на английском голосом Джо Коккера и жестикулировал, как Мик Джаггер. Это смотрелось феерично, и "Рублевую зону" бесконечно крутили по ТВ.

В 1996 году Джаггер получил на "Рок-коронации" аж три "Рок-короны", в том числе самую главную. И вдруг он все бросил и уехал на ПМЖ в Бельгию, оставив в архиве нашей рок-музыки один-единственный альбом "Put Your Money… Now!". Но его песни до сих пор очень часто крутят на наших FM-станциях. Просто нынче не принято объявлять имя исполнителя в эфире, и абсолютное большинство радиослушателей даже не догадывается, кому принадлежит этот мощный голос с характерной хрипотцой.

Впрочем, "нашего" Джаггера нынче тоже знают в лицо миллионы, только не у нас, а в Европе, где у него весьма успешно сложилась музыкальная карьера. В Бельгии его называют "русским Джо Кокером". Он дает концерты по всей Европе, участвует в телешоу, пишет песни…

И вот под Рождество у нас родилась идея: а почему бы не устроить ринг между Солодухой и Джаггером? Они никогда не были конкурентами, но оба хотели одного – успеха на сцене. У каждого из них был свой путь к нему. Чей оказался менее тернист? Где музыканту живется легче? И чем он, успех, вообще измеряется?

Солодуху мы пригласили в редакцию, а Джаггер вышел с нами на видеосвязь по "Скайпу" из дома в бельгийском городке Русларе.

Солодуха: Олежка, как я рад тебя видеть! Ты помнишь это (поет. – Ред.): "Молодой я был тогда, не понима-а-ал я…" (Эту песню для Солодухи написал Джаггер. – Ред.). С ума сойти, 17 лет прошло! Ты не изменился, только в очках, смотрю. А волосы еще есть, нормально. И тембр тот же. А ты меня когда последний раз видел?

Джаггер: Лет 15 назад. Хотя нет, видел тебя здесь по "Шансон ТВ". Твой римейк на "Здравствуй, чужая милая" крутили. И еще был маленький фильм о тебе.

Солодуха: Какой маленький? На 50 минут! Это ты просто концовку застал. Я его два года назад отдал на "Шансон ТВ", и до сих пор крутят. Ни копейки не заплатил за эфир, представляешь? Так крутят!

Дом Александра Солодухи.

– Ну что, может, к бою? Давайте начнем с амбиций. Сбылось ли то, о чем мечталось лет этак 25 назад?

Джаггер: Амбиции у меня всегда большие были. Только в Беларуси с ними было некуда идти. В 1989 году я пришел в филармонию. Пел, как и требовалось, нормальные советские песни. И уже через три месяца работы в филармонии получил сольную программу. Олег Минаков и группа "Проспект". Я получал 18 рублей с концерта, а все тогда получали семь с полтиной. Но это общие советские концерты мы работали на русском языке, а подпольно делали программу на английском. В итоге меня выгнали.

Я пошел вокалистом в группу Вити Смольского "Инспектор", и мы уехали в Германию. Мне всегда было тесно в рамках советской культуры, мне хотелось делать что-то для мира на понятном всем языке. Если бы этих амбиций не имел, так бы, наверное, и работал до сих пор в филармонии, Саше бы на пятки наступал. Или он мне…

Солодуха: А я мечтал о сцене еще со школьной скамьи, когда впервые в Казахстане в военном городке услышал легендарных "Песняров" и увидел первый их черно-белый фильм. Я заболел сценой и сказал себе, что обязательно буду петь. Но, несмотря на это, закончил мединститут, отработал год санитарным врачом и четыре года – инспектором рыбнадзора Беларуси и только потом пришел на сцену.

Джаггер: О, так у меня похожая хохма. Я же из офицеров. Но еще когда в школе учился, уже играл в кабаках. Родители боялись, что я стану музыкантом, а "музыкант" у нас в семье было ругательное слово, родители считали, что это разгильдяи и пьяницы. И меня отправили в Минское военное политическое училище.

Солодуха: Вот это да! Я тоже готовился поступать в военное училище, но медицинскую комиссию не прошел.

Джаггер: Эх, я тоже пытался не пройти комиссию. Но папа был начальник крупного дорожного управления, у него были связи. И я стал офицером. У меня была прямая дорога в генералы, но любовь к музыке взяла верх, я воспользовался большими блатами в армии и уволился. Но меня музыкальный мир уже знал. Я в 1987 году, еще будучи офицером, занял какое-то место на фестивале в Новополоцке. А это транслировали по ТВ, меня увидело начальство и здорово ругало. В гражданской форме одежды, да еще рок пою. Видишь, мы с Сашей тут схожи. Мы выносили в себе свою мечту.

Солодуха: Да. Первая запись в моей трудовой книжке сделана 1 марта 1987 года: артист-вокалист объединения музыкальных ансамблей города Минска. На третий день моей работы в баре ресторана в "Юбилейке" туда зашел народный артист Советского Союза Константин Арбелян, главный дирижер концертного оркестра Армении. И после того, как я спел пять песен с чужого плеча – из репертуара Антонова, Градского, Дольского, Розенбаума, Лозы, – Арбелян меня подозвал к себе и спросил: "Молодой человек, что вы здесь делаете?" А я ответил: "Как что? Занимаюсь, наконец, любимым делом, сменив профессию врача несколько дней назад". С подачи Арбеляна я попал в концертный оркестр Михаила Финберга, оттуда – в Театр песни Тихановича и Поплавской, а в 1991 году начал сольную карьеру.

Олег Джаггер с женой Олей еще не решили, в какой стране им лучше. Поэтому дом в Бельгии снимают, а деньги тратят на путешествия.

– Вот чему удивляюсь: вы ведь практически ровесники, Саша на пять лет всего старше. Я к тому, что вы росли в одно время в одной и той же стране, воспитывались, по идее, на одних и тех же песнях, а результат этого воспитания такой разный!

Джаггер: А я был пацан, который поет в кабаках на английском. "Машину времени" тоже пел, но больше "Смоки", "Иглз". Тайком от родителей. Однажды мамина знакомая пришла в гости и начала рассказывать маме, как ее сын шикарно поет. Во был скандал! Я ушел из дома на три дня. В другой раз меня подставили другие гости. Парень-студент увидел мою коллекцию пластинок – ахнул. Мама говорит: "Да это у сына знакомые в универмаге, оставляют для него". А парень ей: "А вы знаете, сколько они стоят? Каждая по 60 рублей!" У мамы был приступ. У нее зарплата была 120. А я в неделю по 70 рублей получал, в кабаках нормально платили.

ПУТЬ К УСПЕХУ

– У вас обоих были неудачные попытки сделать карьеру за пределами Беларуси.

Джаггер: Да, у меня не получилось с Германией. Все из-за развала Союза. В 1993 году, когда закончились визы, было непонятно, где их снова ставить. В Минске еще не было посольства, а Москва нас уже посылала. И у нас случился серьезный конфликт с нашими продюсерами. Немцы в нас вкладывали серьезные деньги, и они не хотели рисковать финансами: а вдруг мы уедем за визами и не приедем? Смольский принял тогда решение ради карьеры остаться в Германии. А я не мог принять такого решения. Там был нюанс: надо было жениться на немке. А у меня была любовь моей жизни, поэтому я даже фиктивно делать этого не стал.

Я вернулся в Минск и начал проект "Рублевая зона". Записал альбом. И тоже была Украина. Только это был киевский стадион "Динамо", на разогреве у "Дип Папл" мы работали.

– Если все так хорошо складывалось, зачем было уезжать в Бельгию?

Джаггер: Меня не устраивала система шоу-бизнеса. То, чем занимается Саша, – это как раз формат страны. А то, что делал я, – не формат. А в Бельгию меня пригласил продюсер, который услышал мою музыку.

Солодуха: У меня в Беларуси тоже все складывалось хорошо. Но мне этого было уже мало. В 1992 году Эдуард Ханок написал "Здравствуй, чужая милая". И я стал смотреть в сторону Москвы. Узнал, сколько нужно, чтобы раскрутиться в Москве. Мне было сказано, что 20 тысяч долларов. В 94-м нахожу спонсоров, мы едем в Москву, показываем песню Крутому. Он сказал: "Снимайте клип. Только диск выпускать пока не надо". Снимаем клип, спонсоры проплачивают 30 тысяч долларов, и мы запускаемся по всем телеканалам. Закончились деньги – закончились эфиры. А диск я все-таки выпустил. Здесь, в Беларуси. И так он хорошо пошел! Наверное, это было ошибкой, диск я должен был выпускать с "Арсом". Потому что, когда я приехал к Крутому со вторым клипом и с пачкой денег на участие в финале "Песни года – 95", Крутой сказал: "Хоть сто тысяч, ты не попадаешь. Потому что ты еще мало в Москве". И я уехал ни с чем домой.

Джаггер: В Европе этого всего не существует. Нет такого человека, к которому можно прийти, дать денег и на этом заработать. Здесь все диктует рынок, а им заправляют американцы и англичане. Это называется глобализация. Все малые страны попали под раздачу. Все местные компании были скуплены и стали дистрибьюторами американской и английской музыки. Местный продюсер сказал мне так: "Если у нас получится заинтересовать "Сони", мы запускаемся". Мои демо были отосланы в "Сони" в Англию, там сказали: "Да, нам нравится". Только тогда в меня стали вкладывать деньги. Я подписал контракт с рекорд-лейблом на пять лет. Мне придумали другое имя – Томас Мун. Я писался в крутой студии, у меня на бэках были те же девушки, которые у Джо Коккера поют. Студия – сказка, дорогая, породистая, три этажа, на все стили. Хочешь работать со звуком 70-х – это первый этаж. Там даже пульт пинкфлойдовский стоит.

Солодуха: А я впервые свой девятый по счету альбом пишу в Москве с командой Стаса Михайлова. Аранжировка одной песни стоит 5 тысяч долларов. И я все-таки реализую ту свою мечту о Москве. Но даже если я не прорвусь, буду отрываться с новыми песнями здесь, в Беларуси. Я четко сделал для себя вывод: петь нужно там, где ты родился, и на том языке, который ты получил от матери. Это, Олег, не в упрек тебе.

Джаггер: Какой упрек? Саша, я на русском не умею петь, понимаешь?

Солодуха: А я, между прочим, пел на английском на отборочном туре на "Евровидение" в 2003 году. (Поет. – Ред.). "Чэйк ит изи гай, чэйк ит изи гай…"

Джаггер: Вау!

Солодуха: А то! Мне писали русскими буквами английские слова. Зал лег!

Джаггер: Представляю! У меня, кстати, тоже была история с "Евровидением". Подходит ко мне как-то после концерта дед лет 70, в восхищении. Смотрю – люди с таким вожделением на него смотрят. Оказывается, это один из выдающихся бельгийских пианистов, дружит с Лайзой Минелли, знал лично Фрэнка Синатру. Говорит: "У меня есть идея. На "Евровидении" уже давно никто не голосует за музыку. Голосуют соседи за соседей. Сколько бельгийцев живет в других странах? Ноль. А сколько армян живет во Франции или турков в Германии? Понятно, почему Франция вдруг голосует за Армению, а Германия за Турцию. Мы знаем, что ты был популярен у себя в стране. Давай мы тебя отправим на "Евровидение", у нас будет шанс, что за Бельгию проголосует хотя бы Беларусь, Украина и Россия, а то никому нет дела до нашей шоколадно-пивной страны".

Ударили по рукам. Но потом выяснилось, что я связан суровым контрактом с рекорд-лейблом до 2008 года. И люди с "Евровидения" сказали: "Извини, мы задарма не работаем, а этот лейбл имеет на тебя все права". Вот так моя история с "Евровидением" закончилась, не начавшись.

Сейчас у нас новый закон: хочешь на "Евровидение" – клади 20 тысяч евро на счет и посылай песню. Если твоя песня проходит, за эти деньги она готовится на конкурс. Если не проходит, тебе деньги возвращают. Это залог. В общем, нужен спонсор. Я пока не искал.

Прошлым летом я приезжал в Минск, Валера Дайнеко меня вырвал первый раз за 14 лет. Я предложил: ребята, давайте я на "Евровидение" от Беларуси поеду. Я знаю, что сейчас в Европе продается. Посмотрел, что делает Беларусь на "Евровидении". Отстает – просто страх! Лет на семь-восемь. А я знаю, что делать. Даже сам бы себе билет в Германию купил. Но зная ту поруку, которая существует как в российском, так и в белорусском шоу-бизнесе, понимаю, что никто мою кандидатуру рассматривать не будет, это не интересно. А я могу вам и сейчас сказать, кто поедет в этом году от Беларуси. Проект проплачен. И никому не интересно, на каком месте будет Беларусь.

МЕРИЛО УСПЕХА

Джаггер: Не так давно я участвовал в одном очень популярном телешоу Mynameis, это что-то типа "Народного артиста" в России. Со всей Европы на участие прислали заявки 4780 человек. И я вошел сперва в топ-12, потом в топ-7, а в финал сам не пошел. Просто не показали контракт, который я должен подписать. Очень суровый контракт. Мне бы пришлось отменять 12 концертов, которые уже расписаны на год вперед. И я ушел из проекта. Но популярность получил бешеную. Что творит телевизор, вы знаете. У меня даже скидки в магазинах появились (смеется. – Ред.).

– Вот давайте о такой приятной стороне популярности, как деньги, и поговорим. Сравним гонорары?

Джаггер: У меня после телешоу они выросли вдвое. Не знаю, много это или нет, но вот на днях в рождественском звездном концерте, где я спел четыре песни, мне заплатили 500 евро.

Солодуха: Это так же, как у нас в корпоративах за выход. Я называю минимальную ставку за три песни 500 долларов. Но работаю обычно больше трех песен, мне трудно остановиться. А вообще, в год выступлений на корпоративах, свадьбах, днях рождения лично у меня мало – где-то 15 – 20 в год. У меня основной заработок – это кассовые концерты.

Джаггер: У меня на корпоративах выше цена. Расчет простой: полчаса – 500 евро, час – 1000 евро.

Еще я даю уроки игры на гитаре и полдня работаю в музыкальном магазине. Это офигенный секонд-хенд, в котором кроме музыкальных инструментов около 40 тысяч пластинок, около 60 тысяч компактов, фильмов. У меня уже собственная коллекция только в виниле больше тысячи штук.

А вы никогда не слушали мою передачу в Беларуси на Net-радио? Тамара Лисицкая предложила делать мне программу "Частная коллекция". Я кручу музыку со своей частной коллекции и рассказываю всякие истории о музыке, о жизни, о судьбе, о людях, о деньгах. Довольно популярное шоу.

Но кормит меня собственная студия. У меня свой рекорд-лейбл, я выучился на саунд-инженера, пишу песни для других и занимаюсь продюсированием. У меня 500 евро одна песня стоит. И народ приходит писать альбом, десять песен, допустим. Вот и заработок. Одна из моих песен в 2006 году была в топ-чартах Европы, Австралии и Новой Зеландии. Авторские с нее получаю по сей день. Потом еще выпустил три песни с одной красавицей певицей. А сейчас сам записываю свой сольный альбом, параллельно выступаю, приглашений тьма. Работаю, наконец, под своим именем Олег Джаггер. Работаю на крупных фестивалях. Недавно забавно вышло: наша бельгийская звезда Лара Фабиан была у меня на бэках. После большого фестиваля вся музыкальная тусовка отправилась посидеть в большой бар. Я был там приглашенным исполнителем. Вышел на сцену, запел Unchain My Heart Джо Коккера, а Фабиан была среди публики. Так она попросилась к микрофону и пела все бэки.

Солодуха: А у меня сейчас продолжается третий грандиозный тур по Беларуси. Первый был в 1997 году, на мое десятилетие на сцене. 100 битковых аншлагов по стране! Второй – в 2001 – 2002 годах, 120 аншлагов. Потом уезжаю на Украину. Там работаю только корпоративы и единственный кассовый концерт на главной площадке Украины – КЗ "Украина", 8 марта в прямой трансляции. Потом начинается оранжевая революция, и я сам себе говорю, уже встретив свою вторую жену Наташу, что надо создавать свое дело здесь, в Беларуси. И с 20 октября 2006 года отправляюсь в третий грандиозный тур по Беларуси, он длится по сей день. Уже 352 концерта дал! За честно заработанные деньги построил загородный дом. Я решил сам себе доказать, что белорусский певец, не уезжая, может заработать такое количество денег, чтобы построить шикарный загородный дом. Не скрываю, я всегда белой завистью завидовал российским звездам, которые имеют загородные дома. Это неимоверный кайф – жить в своем доме! Подъезжаю, кнопочкой открываю ворота…

Джаггер: Так ты все выполнил: дом, деревья, сыновья!

Солодуха: Сыновьям по 23 года, работают со мной, в стиле R'n'B, группа "Элемент". У Наташи – дочь студентка третьего курса. И у нас есть общая дочка Варварушка, которая родилась 20.10.2010.

Джаггер: Не знал, поздравляю! (Наливает виски. – Ред.).

Солодуха: А у меня это в прошлом.

Джаггер: А я знаю. Я даже помню, когда ты завязал, – в 1994 году в Борисове. Ты порвал тогда площадь! И здорово там напился. И решил после этого не пить.

Солодуха: Да, столько было всего…

Джаггер: Твое здоровье, Саша!

Солодуха: А я зеленого чайку за твое здоровье!

Джаггер: А те ценности, которые тебе, Саша, ласкают душу там, здесь не существуют. Ты говоришь, свой дом. Я бы мог взять кредит и купить здесь дом, здесь это просто. Но надо будет менять стиль жизни, экономить. И потом, мы с женой еще не решили, будем ли мы здесь жить. Мы любим наш городок Русларе, он уникальный, от нас 200 километров до Парижа, 100 – до Лондона, 150 – до Амстердама. А Франция от нас – 30 километров. Когда хочется свежих круассанов, мы ездим за ними во Францию. Но наша мечта – Швейцария. Там у нас было странное ощущение дома. Там бы я хотел жить и умереть.

Солодуха: То есть дом, в котором ты живешь, не твой?

Джаггер: Мы его арендуем. Он шикарный, три этажа, 1928 года постройки. Здесь люди арендуют дома десятилетиями, и никто по этому поводу не комплексует. Здесь нет понтов. Это то, от чего я здесь кайфую. Я, например, не люблю водить автомобиль. Меня возят друзья, знакомые. Надо было ехать на концерт в другой город – позвонил другу-миллионеру. У него дом второй по величине в Бельгии. Миллионерище! И он спокойно приехал и отвез меня.

Солодуха: Машину я тоже не вожу. Но я думаю, любой человек, живущий на земном шаре, мечтает о доме. Не каждому это дано. Моя позиция такова: я бы никогда не смог бы жить за пределами родной страны. Есть какое-то понятие родины, корней, здесь у меня похоронены папа и мама, здесь родились мои дети, здесь меня знают все 10 миллионов, я горд этим. Я бы в чужой стране не смог.

Джаггер: Да, ты бы тут не смог. Но знаешь что, Саша? Приезжай! Пару неделек посидим у меня в студии, и ты выйдешь отсюда с таким материалом, который поставит на уши и Беларусь, и Россию. Давай я тебе ссылок набросаю…

Солодуха: Каких ссылок? У меня нет в доме Интернета, не гонюсь я за этими технологиями. А вот телефонами обменяемся. Кстати, помнишь, когда мобильники только появились, мы с тобой были их первыми счастливыми обладателями. Ни у кого не было, а у нас были!

Джаггер: Да, помню, как ты стоишь на расстоянии десяти метров от меня и мне звонишь.

Солодуха: Так поговорить же по мобильнику больше было не с кем! А хотелось…

О ЛИЧНОМ

– У Саши жена работает с ним, она его директор. А твоя жена?

Джаггер: Моя Оля работает в крупном торговом центре дизайнером витрин. И плюс она менеджер этажа. Ей дико нравится. По профессии она бухгалтер. Она работала здесь бухгалтером, но сказала, что скучнее ничего быть не может. А сейчас довольна. Детей у нас нет. Есть две кошки. Хотя я такие программы, как "Жди меня", смотрю с замиранием сердца. Вдруг кто-то скажет: "Ищу папу". Я помню, как немцы брали у меня интервью и спросили, есть ли у меня дети. Я ответил: может быть. Это только женщина может быть абсолютно уверена, есть ли у нее дети, и точно знает, сколько их.

Текст: Наталия Кривец, "Комсомольская правда в Белоруссии"
Фото: Дмитрий Брушко и из личного архива Олега Джаггера