Константин Горячий (Apple Tea): "Талант в мешке не утаишь"

Константин Горячий – замечательный пианист-виртуоз, харизматичная звезда Аpple Tea, пользующийся непререкаемым авторитетом в профессиональной среде. Горячий – единственный в стране джазовый органист, освоивший уникальный для наших широт электроорган Hammond. Его частный творческий пример подтверждает: все интересное уже давно не там, где мерцает TV и бубнит FM, а в совершенно противоположной стороне.

Наш шоу-бизнес пожирает сам себя, и только его вина в том, что в нем уже давно ничего интересного. Раньше много чего, достойного внимания, происходило в подпольной, андерграундной среде. Сейчас – в среде, параллельной "формату" и усредненному вкусу.

Mika и шесть нулей

– На самом деле то пусто, то густо бывает. Мое сегодняшнее положение – мой сознательный выбор. Гораздо интереснее находиться в свободном плавании и самому выбирать, с кем и когда работать. Мне так проще. Вот 1 августа выступал с группой "Пираньи". Молодые совершенно ребята, играют рок – причем достаточно агрессивный, на хорошем английском, в Клайпеде на разогреве у Mika. Как можно было отказаться от такого? Мне нравится его творчество, и на концерте я многое почерпнул. Посмотрел, как работают музыканты... Конечно, как у любого артиста, у него есть хиты, а есть, как говорят, "мыло". Но побывать на концерте звезды с гонораром в шесть нулей – в любом случае интересно.

Сеанс одновременной игры

– Сейчас у Аpple Tea есть такая своеобразная задумка... У нас же практически вся музыка, в том числе и инструментальная, и джазовая, пишется потреково: сначала пишутся барабаны, потом – бас, потом – другие инструменты. Эта технология возникла в 70-е в связи с развитием цифровых магнитофонов и была очень популярна. Она себя оправдывала, потому что давала людям возможность не собираться вместе для записи. Один пишется в одной студии, второй – в другой. И мы до сих пор эту технологию использовали. Например, наш первый саксофонист Андрей Марфин, живущий давно в Америке, таким образом в каждом альбоме играет с нами. Мы высылаем ему фонограмму, он приходит в студию, пишет свои саксофоны и высылает обратно. В этом смысле, конечно, удобно, но зачастую теряются дыхание и сиюминутность, свойственные джазу. Получается, что на концерте порой бывают гораздо более удачные моменты, чем в записи, где каждый старается показать себя даже лучше, чем он есть.

В чем загвоздка? В Минске нет ни одной звукозаписывающей студии, которая могла бы обеспечить нам такой режим работы, чтобы одновременно в хорошем качестве писалось 4 – 5 человек. Это дорого. Дорогое оборудование, выражаемое в миллионах долларов. Но такие студии есть неподалеку: Варшава, Москва, Киев. Так что запишемся где-то у соседей.

Пенопласт и "фанера"

– Меня не устраивает формат музыки, который сегодня востребован. Когда я работал с нашими звездами как аранжировщик, он не был так определен. И мои устремления в сторону ай-рэн-би, в принципе, были приемлемы. И спрос на это был. Сейчас я сталкиваюсь с тем, что у всех исполнителей есть желание что-то изменить. Они говорят: "Все одно и то же, надоело, давай что-нибудь поменяем". О’кей. Сядешь, подумаешь, предлагаешь – и тут же слышишь: "Нет, не пойдет. Люди это не поймут". Совершенно неправильный подход. Ну что значит, люди не поймут? Они что, тупые, что ли? Во всем мире меломаны слушают замечательную, экспериментальную, смелую музыку. И ничем они не умнее и не образованнее наших сограждан. Просто, когда людей кормят одним и тем же "пенопластом", уже как-то и привыкают.

Швейцарский шик

– Когда я общаюсь с московскими, киевскими музыкантами, у них еще, кстати, сохранилось понятие, что в Минске сильная джаз-роковая школа. Еще с советских времен это идет. Игоря Сафонова можно вспомнить, Бориса Бернштейна. Сейчас это больше в фанк пошло. Джаз, би-боп, кул почти не играют. Я даю уроки иногда, но людей, про которых я мог бы сказать, что это мои ученики, у меня нет. Ученики эти не задерживаются. И не только у меня. В музыке достичь результата можно только собственным усердием. Людей, которые упорно занимаются, немного, и мы все хорошо знакомы. Играем вместе – это и есть образование. Но никакой джазовой смены целенаправленно я себе не готовлю.

Я как-то работал с Тимофеем Бирюковым в Швейцарии. И что касается джазовых традиций и образования – это очень сильная страна. Играют виртуозно. Когда мы ходили в клубы, желания вылезать на сцену и показывать свое мастерство не было, потому что там происходило что-то невероятное. Так что не знаю, есть ли теперь наша школа или нет... Очень во многом мы проигрываем западным музыкантам.

Звуки варшавского зоопарка

– Электроорган – интересный опыт. Это была моя давнишняя мечта, с тех пор как я стал получать представление о том, откуда какие звуки исходят. Музыкант Борис Долгих привез этот орган из США. И когда он уезжал в Москву (сейчас живет в Лос-Анджелесе) и распродавал свое оборудование, в том числе и этот орган, я нашел деньги – родители мне тогда помогли, – чтобы забрать этот инструмент к себе. Увез его в Варшаву, где мы на тот момент работали, и начал учиться на нем играть. Есть альбом у Apple Tea "Варшавский зоопарк" – он там звучит практически в каждой песне.

А потом возник проект с кельнскими ребятами First Sky Floor, где я тоже играл на электрооргане. First Sky Floor – это гитарист и композитор Виталий Золотов и Алексей Малахов, саксофонист. Я их пригласил в Минск, и мы сыграли 4 концерта здесь. Играли в основном музыку Золотова. Даже DVD издали. Но наступило лето, и все закончилось пока. Мертвый сезон. Но думаю, что рано или поздно снова вернусь к этому.

Нашел свою "Папараць- кветку"

– Я никакой работы не боюсь. Первый раз я попал как музыкант в ресторан в 15 лет, в 1989 году, и за неделю заработал 200 рублей. Гигантские тогда деньги. Конечно, очень много было странных моментов для меня: какие-то пьяные люди с накрашенными женщинами, крики, сигаретный дым... Это для меня, человека, интересовавшегося только музыкой, было что-то удивительное. В этом ресторане "Папараць-кветка" на третьем этаже я впервые понял, что в любой работе можно найти профессиональный интерес и не искать отрицательные стороны, которые, к сожалению, часто очевидны. Найти и извлечь профессиональную пользу. То же самое с работой в круизах. Знаю людей, которые работали там только ради денег, не видя ничего хорошего. Я же приезжал всегда с корабля в такой невероятной форме, что у меня руки горели! Мне хотелось играть и играть. Потому что там приезжал какой-нибудь артист, привозил ноты, и у нас было 2 часа на репетицию, чтобы сделать шоу. И нужно было очень быстро решать все вопросы с минимальными потерями, без нервов и привести ситуацию к общему творческому знаменателю... После такого тренинга меня в профессии, пожалуй, уже ничто не может испугать или озадачить.

Текст: Валентин Пепеляев
Фото: Артур Прупас
"СБ - Беларусь Сегодня"