Дмитрий Войтюшкевич: "Земляки думали, что я спился"

С одной стороны – он стильный и загадочный, с другой – веселый и общительный. В интервью интернет-газете "Ежедневник" Дмитрий Войтюшкевич рассказал о своих родителях и начале карьеры, о своих браках и экотуризме.

– Родом ты из Березовки Лидского района. Часто ли бываешь на родине? Узнают ли тебя на улицах родного города?

– Бываю достаточно часто. Хотя бы потому, что недалеко от Березовки у меня есть хутор Вайтюшки, где я официально прописан. И где в ближайшем будущем собираюсь заниматься агроэкотуризмом. Кроме того, в Березовке живет моя мать, родня – заезжаю к ним. Я не такая уж суперпопулярная звезда, но когда меня внесли в "черные списки" и я полностью исчез с белорусского телевидения, то все в Березовке были уверены, что я спился. Тетя устала всем объяснять, что такое "черные списки" и что я с чем-то там не согласен в нашей стране. Без скромности признаюсь – узнают.

– Когда в начале 90-х Олег Хоменко знакомил меня с новым участником группы "Палац" Змитером Войтюшкевичем, то представил тебя как мультиинструменталиста. Откуда такой талант, что-то было в генах?

– Те инструменты, на которых я тогда играл, были несложные. В музыкальном училище, а потом и в Институте культуры я осваивал кларнет. Соответственно, все духовые при желании можно освоить параллельно. Саксофон, флейта плюс всякие сопилки, дудки, свистелки и т.д. Кроме того, было желание изучать народные инструменты – сурмы, лиры. Ну, и обязательное для всех изучение фортепиано. Но по большому счету я только делал вид, что я мультиинструменталист. В "Палацы" я пел и играл на дудках. Что касается родителей, то отец у меня был первым секретарем ЦК ВЛКСМ, и за провинности его сослали из Москвы в Березовку. Помнишь "Азербайджанское дело"? Его работа! Да не напрягайся ты так – шучу! Мой род, как по отцовской, так и по материнской линии, – талантливые люди. Мать пела песни, сколько я себя помню. Отец погиб, когда мне было три года, и я его не помню. Но, знаю, что он был артистом: как я сейчас на всю Беларусь, так он – на всю Березовку и весь Лидский район. Правда, выпить любил – это его и погубило.

– До музучилища и "кулька" музыке где-то обучался?

– Было несколько месяцев музыкальной школы. Я туда пошел исключительно ради того, чтобы встречаться с любимой девочкой. Мы ходили вместе в садик, потом в школу, и это была моя первая школьная любовь. Наверное, и в самый последний момент моей жизни перед глазами будет ее лицо, так хорошо ее до этого времени помню. Но денег в семье не хватало даже на то, чтобы просто учиться в музыкальной школе, не говоря уже о том, чтобы купить пианино. Но был кружок духового оркестра, где дети в течение года "скакали" с инструмента на инструмент. Уровень музыкального образования оставлял желать лучшего, но было хорошее коллективное начало. И я не все время болтался по улице, где можно было с ранних лет научиться нюхать клей. Правда, и у меня детских приключений хватало. Например, спалили по доброте душевной соседский сарай – хотели помочь соседу избавиться от ненужного хвороста. Знали, что его нужно спалить, но не учли того, что он лежал возле самой стены деревянного сарая. Сарай, а он был один на 8 или 10 соседей, сгорел вместе с велосипедами, курами, свиньями. Но наш Березовский стеклозавод был тогда очень богатый, и людям построили бесплатно вместо их развалюх нормальный кирпичный сарай. Так что потом меня за этот пожар люди только благодарили.

– Как же ты без всякой музыкальной базы поступил в музучилище?

– Да, несмотря на это, меня взяли в Лидское музучилище на отделение "кларнет". Но первый год мне приходилось заниматься на инструменте по 6–7 часов в день. Вставал
в 6 утра, кларнет в зубы и – дул. Отучился в Лиде 4 года. Хотел поступать в Ленинград, но поступил в наш Институт культуры.

– В 16 лет ты уехал из дома в самостоятельную жизнь. Самое время для мужского взросления. Помнишь, как она началась, как это произошло?

– Весело началась. Это произошло в середине второго курса, когда мы начали играть свадьбы, проводы, похороны. Как сейчас помню: дело было 30 декабря на сеновале. Но нам было абсолютно не холодно!

– Как ты попал в "Палац"?

– "Палац" в то время был известен в узких кругах. И у ребят были две программы – белорусская и ретро. Песни Утесова, Рознера… Меня брали вокалистом на ретропрограмму. На ступеньках "кулька" все произошло: ко мне подошел барабанщик Вадик Шварцкоп и предложил познакомиться с Юрой Выдренком и "прослушаться". А потом, на отборочном туре "Славянского базара", "Палац" "выстрелил", начались концерты, поездки, о ретропрограмме забыли, и я стал петь и играть белорусскую программу.

– В чем была причина ухода из "Палаца"?

– Я всегда говорил о том, что мне не важно быть лидером – важно учиться. Учились на концертах, фестивалях, в поездках. Опыт пьяный, опыт трезвый, сексуальный в том числе.

– О каком сексуальном опыте в поездках ты говоришь – ты же тогда жил с Вероникой Кругловой?!

– Не только жил, но и был на ней женат. Про сексуальные вольности на гастролях я фантазирую. Да и правды тебе никто не скажет. Кроме того, у меня хорошие отношения с Вероникой, и я не хочу их портить. Хотя было разное – мы ведь на год расставались. Но скажу – я не люблю пошлостей. Приезжать в новый город и искать там себе сестру, с целью в тот же вечер затащить ее в постель, это не для меня.

– Как вы с Вероникой познакомились?

– После того, первого "Славянского базара", на котором выступал "Палац", БТ организовало в Гомеле концерты под названием "Слезы радости". Там мы и нашли друг друга.

– Оба твоих брака были неудачными. Причина в твоей профессии, в тебе самом, или женщины попадались "не те"?

– Наверное, в то время я был очень молодым, наивным и в некоторой степени невоспитанным. Не понимал, что это такое – брак как институт взаимоотношений. Я просто многого не понимал из того, что происходило вокруг меня. Многое из того, что произошло, произошло по моей вине.

– Сейчас твой статус в этом смысле каков?

– Я почти женатый человек и стану отцом в мае.

– Вернемся к уходу из "Палаца"...

– "Шерше ля фам". Из "Палаца" ушла Вероника, и я вместе с ней. Но я, а за мной и Юра Выдренок, не собирались окончательно уходить из "Палаца". Мы создали группу "Kriwi" и думали, что сможем играть в обоих коллективах. Так работали почти два года. Но это было трудно психологически для Олега Хоменко, да и графики гастрольных туров двух групп стали совпадать. Пришлось выбирать.

– И в "Палаце", и в "Kriwi" ты был связан с фольклором. Занявшись сольной карьерой, ушел в шансон. Между ними мало общего.

– Тяжело то, что я делаю, называть шансоном. Все мои программы стилистически разнообразны. Аналогия только в том, что я "пою поэзию". Да и ниша была пустая. "Песняры" занимались всем, чем угодно, но не писали песни на стихи белорусских поэтов.

– Трудно назвать белорусским поэтом Маяковского, на стихи которого ты написал целый альбом.

– Наш оркестр называется "Восток-Запад". Я хочу понимать наших соседей. Поэтому был альбом на стихи Маяковского, а скоро выйдет альбом на стихи польского поэта Рафала Воячека. Кстати, мой альбом на стихи Маяковского был признан музеем Маяковского на Лубянке лучшим за всю историю написания музыки на его поэзию. А там хорошие авторы писали – Мулявин, Прокофьев...

– Ты выпустил 11 альбомов за 8 лет. Тебя "прет", или это погоня за количеством?

– Я люблю свое творчество и трепетно к нему отношусь. Если кто-то не успевает за мной, то это их проблемы. Мне нравится движение в культуре. Я делаю высокоинтеллектуальный продукт, и у меня количество не влияет на качество – у меня много хитов.

– Как родилась идея обзавестись хутором?

– Года три назад моя жизнь круто изменилась. Как говорится: "Опустела без тебя земля". Земля – нет, но я опустел. Пришлось компенсировать пустоту внутреннего мира покупкой хутора, сосредотачиваться на карьере. А там тишина, природа...

– Концерты, записи новых альбомов, программа на радио. Хватит сил и времени на занятие экотуризмом?

– Не знаю. Но пока мне это интересно. Работая над программой на радио, я научился "фильтровать базар", научился не только говорить, но и слушать. Все, что меня обогащает, – дает мне силы. А хутор меня обогащает. Там я получаю энергетическое и эстетическое удовольствие. Кроме того – это моя родина.

Дмитрий Лукашук
"Ежедневник"